[schvr]

мда, славная традиция писать черте что в поездах снова с нами...
текст толком не вычитан. считать ворнингом.

Лошадь тихо фыркнула, переступая с ноги на ногу, и ШиМинь качнулся в седле, пытаясь уберечь сломанную руку. Лошадь ему подвели совсем недавно, свежую, в генеральской упряжи. Даже степняцкие кони выдохлись за ночь скачки, а солнце поднялось уже довольно высоко.

дальше

ШиМинь передернул плечами и снова сосредоточился на Чанъани.
Вроде ни одного личного знамени.
Это злило, страшно – Ян-ди уже благополучно придушили где-то на юге, а здесь, из-за сотни в лучшем случае его людей должны погибать солдаты. Простые солдаты, которые и так уже натерпелись за предыдущее правление.
Надо уговорить отца обойтись без штурма. Эти люди им еще пригодятся. Еще добивать юг, не говоря об Ильхане. Обученная пехота из ниоткуда не берется.
И брат будет рад.
Лошадь снова фыркнула, задергала нервно ушами. Справа заорали, все громче.
Так, кто-то, похоже, решил не то прорываться с боем, не то просто умереть как подобает.
Что ж.
ШиМинь дернул повод, вырывая его из рук рядового, развернул лошадь на месте. Привычно уже потянулся - рука схватила пустоту.
А, тридцать три демона Янь-ло, меч, заботливо закрепленный так, чтобы не бередить сломанную левую, остался на старом седле.
Это оказалось последней каплей.
Прости, отец. Да, глупо, но не глупее твоих слов расплести тюркские косы. Что пристало ханьскому генералу, а что – степняку?
- Меч! – крикнул бешено.
Почти выдернул из чьей-то руки протянутый клинок, вскинул, как привык за четыре года.
- За мной!
И послал лошадь в галоп.
Где-то сбоку хлопали, разворачиваясь, знамена, в лицо снова ударил злой и веселый ветер, а за спиной…
За спиной – ШиМиню не надо было видеть, он знал, чувствовал всем существом – тюрки оборачивались, разворачивали коней, первый десяток, второй, сотня, пять, тысяча… Срывались в галоп за китайским генералом, ставшим их командиром. Не надо слышать, если знаешь, когда ручеек всадников станет волной, копыта ударят разом и за тобой идет конная лава. ШиМиню в такой миг всегда хотелось обернуться, увидеть наконец, настолько это страшно.
И – красиво.
Он влетел в бой с разгона, снес кого-то в дорогом доспехе, завертелся, отбиваясь от двоих с фазаньими перьями на шлемах. Чужой меч оказался чуть короток, но лошадь выучена была на совесть. Со всех сторон уже рубились догнавшие его тюрки, кто-то подстрелил одного из его противников.
Второго ШиМинь достал таки длинным выпадом… и понял, что летит вместе с лошадью. Плохо летит, через сломанную руку, до черноты в глазах от боли, до воя, до неумной попытки вскочить, а не встать. Ударить на ближайшее движение, плохо, смазано…
- Эрхэ!
Подставленный наруч, шалые и злые глаза друга.
- Эрхэ, ты! Ты..! Зачем?!
Ответить не вышло, от боли шатало.
- Эрхэ!
Толкнул к своему коню, мимо кто-то пронесся.
- Садись!
- Нет, - ШиМинь смог наконец осознать, что меч так и не выпустил. – Моя где? – Качнулся, ухватился за седло. – Где?
- Эрхэ, зачем?
- Я генерал, Ашэн-на. И лошадь мне положена генеральская.
Принял повод, сжал зубы, поднимаясь в седло. Бой ушел дальше, почти закончился. Тюрки снесли неудачливую попытку прорваться… или все же умереть правильно.
- Ашэн-на... Когда тюрки переплетают косы?
- После свадьбы. Почему ты спрашиваешь? Сейчас?
- После свадьбы? – Прости, отец. Придется тебе подождать. – Хорошо. Поехали. Надо самим посмотреть, куда ставить лагерь для Цзянчэна. Брат скоро подойдет.
Вспышки злости в глазах тюрка ШиМинь не видел.