[schvr]

Название: Заговорщики
Фандом: Сайюки Гайден
Аффтар: йа
Вычитка:  Кайэр
Персонажи: Босацу-сама, Тэмпо
Рейтинг: джен
Жанр: мозгоебля
Дисклеймер: Everything belongs to Minekura-kami-sama
Предупреждения: как есть мозгоебля. АУ за контрзаговор, хотя он более чем логичен
И отдельное спасибо Джону Ву за несвоевременный интерес к истории Троецарствия.

В тексте использована Алмазная сутра


Иногда маршалу Тэмпо удается совершить настоящий подвиг.
Подвиг обычно требует привлечения немалых ресурсов (собственный генерал и Гоку) и подходящей погоды.
Тогда, при приложении значительных усилий, можно вытащить на свежий воздух высокородного секретаря Всемилостивейшей вместе с его бумагами.
Главным аргументом оказывается то, что скучающий без дела Кенрен – от вида плаца тошнит уже даже его – с удовольствием возится с мелким. Чем тут же пользуется Конзен - довольно закапывается в бумаги, лишь изредка требуя тишины.
Вот только от криков вновь начинает болеть голова и маршал ретируется до ближайшего мостика, где можно спокойно устроится в тени и нашарить припасенную в кармане книгу.
Красота. Благодать.
Плюнуть некуда.
Но даже многие годы с сигаретой не могут помешать учуять горьковатый аромат сандала – и развернуться на секунду раньше, чем этого ждут.
Кланяться можно очень по-разному. Вложить в кивок больше, чем в поясной поклон, например.
- Босацу-сама…
- Развлекаетесь, маршал?
- Я польщен вниманием к недостойному…
- Бросьте, маршал. Даже мой племянник знает, что мы знакомы.
- Но не сколько, не так ли? – раз милостивейшее разрешение получено, можно – нужно - вспоминать и про сроки знакомства, и про обстоятельства…
- На Небесах нет времени, - странно улыбается бодхисаттва. А в голове рефреном звучит:
«Бодхисаттва не должен порождать сознание, привязанное к видимому, не должен порождать сознание, привязанное к слышимому, обоняемому, вкусоощущаемому, осязаемому и дхармам. Он должен породить сознание, не привязанное ни к чему. Если сознание привязано к чему-либо, то именно тогда оно является непривязанным».
О чем – как? – думает бодхисаттва, по самоей своей сути облекающаяся в не-облик?
- Нет, Босацу-сама, - эхом соглашается Тэмпо. – Но лучше бы было?
- Почему? – улыбка неуловимо меняется.
-…и не только времени, - добавляет маршал, потирая ссадину, оставленную Литотеном.
- А не боитесь, что вам не понравится результат?
«…лишено чего бы то ни было, соответствующего представлениям «я», «личность», «существо», «вечная душа»…
Тэмпо разворачивается боком, опирается на перила мостика. Шаркает тапками, переступая с ноги на ногу.
- Я слишком давно устал бояться, Босацу-сама.
- Но не разучились? – Милосердная становится рядом, чуть наклоняет голову к плечу, наблюдая за носящимися друг за другом Кенреном и Гоку.
Ой, хороша повадка… можно дурить всех вокруг, но не тех, кто представляет масштабы Вашего могущества, Всемилостивейшая. Не тех, кто смотрит сквозь движение просто потому, что уже очень давно не умеет по-другому.
- Соблаговолите проверить? – собственный тон эхом отдается в ушах. Таких интонаций даже Годжун давненько не слышал. А услышал бы – запихал бы в карцер за непочтительность.
И правильно бы сделал.
«…«я», «личность», «существо», «вечная душа»…
Босацу-сама на то и Босацу-сама.
Столько искреннего удовольствия в смехе он не слышал давно.
- Вы мне понравились с самого начала, маршал. С первой встречи.
Тэмпо передергивает.
Столько времени прошло, а все еще передергивает.
…все ошибаются. Все поголовно, кроме, разве что, Просветленных, но на то они и Просветленные.
Вот только масштабы последствий у всех разные.
И неумение считать оные последствия.
Скольких подвела самонадеянность? Без счета.
Подвела и одного начинающего генерала Западной Армии Небес.
Нет, он выкрутился. Вывернулся чудом, формально исполнив возложенную боевую задачу – и положив при том половину своих людей.
Через двое суток, сумев наконец встать, он дошел до кабинета Годжуна.
На стол главнокомандующего легли меч и им же отрезанная коса.
Пятикратного плетения. Воинская.
Но Король-Дракон оказался не то умнее, не то мудрее, не то опытнее.
Не то все сразу.
Отказал в отставке, очень ровно добавив:
- Теперь я в вас уверен больше.
После такого очень хотелось удавиться. На оставленной в кабинете косе.
А в коридоре словно из ниоткуда возникла сама Всемилостивейшая, обдав сандаловой горечью и пониманием того, как бесконечно далек генерал Тэмпо от сатори.
- Молодец, - рука с длинными ногтями звонко хлопнула по плечу, чуть не снеся в другой конец коридора. – Справишься.

Вот только волосы он так и не отрастил.

- Справляюсь? – а вот теперь можно и в глаза посмотреть. Осторожно только. Прямо и осторожно.
- Сейчас.
- В текущей ситуации, Босацу-сама, - собственная желчность обжигает губы. Чиновники редко вытирают пол военачальниками выше их рангом. Как бы высоко эти чиновники не взлетели.
Да и дерьмом поливают обычно за спиной.
Что, тваюдушувтрибогадомагромамать, происходит?
На Небесах.

Или – с Небесами?

- Да, маршал, именно в текущей ситуации.
«О Превосходнейший в Мире, те люди не поняли смысл того, что проповедовал Так Приходящий. И по какой причине? Когда Превосходнейший в Мире проповедовал воззрение о наличии «я», воззрение о наличии «личности», воззрение о наличии «существа», воззрение о наличии «вечной души», то это тогда не было воззрением о наличии «я», не было воззрением о наличии «личности», не было воззрением о наличии «существа», не было воззрением о наличии «вечной души».
- А Вы, Босацу-сама?
- Справляюсь ли я? – нарочито удивляется бодхисаттва.
- Что Вы от меня хотите? – «…Молодец!» - Ну, или что я должен сделать?
Тэмпо закуривает, совершенно не думая о том, на кого сносит дым.
- Чудо, маршал. Просто чудо. – Босацу-сама отбирает сигарету и вкусно затягивается. Это настолько красиво, что руки не сразу лезут за пачкой. И только с третьей попытки успешно щелкают зажигалкой.
- Мне всегда было интересно, почему люди путают милосердие и жалость. Не подскажете, как ведущий специалист?
Всемилостивейшая вдруг оказывается совсем близко, обдает дыханием, ароматным, несмотря на зажатую в зубах сигарету.
- Где ты оставил свою жалость, стратег? На Янцзы?
- Ну как я мог удержаться и не залезть в свой список перерождений, когда подвернулась такая возможность? Я был бы плохим стратегом, если бы не собирал всю информацию, до которой могу дотянуться…
- Ты был бы плохим стратегом, если бы не смог найти способ добраться до засекреченных документов, не подставив при том того, чьим допуском ухитрился воспользоваться… маршал.
Тишина. Только с островка несутся радостные вопли, прерываемые иногда недовольным бурчанием Конзена.
- Чего Вы хотите добиться, Милосердная? – собственный голос звучит неожиданно глухо и устало. – Убрать с Небес Вашего племянника можно куда как проще. Для этого не нужен столь обаятельный катализатор событий.
«И подставлять Вашу любимую армию – тоже» облачком дыма повисает в воздухе.

Потому что не дай Всемилостивейшая, Годжун не успеет оттормозить его, Тэмпо, гвардию…

- А впрочем, я не хочу этого знать.
- Чтобы было интереснее? – сочувственно улыбается бодхисаттва.
«По той причине, что для этих существ не будет существовать ни представления «я», ни представления «личность», ни представления «существо», ни представления «вечная душа», а также не будет для них существовать ни представления «дхарма», ни представления «не-дхарма»…

- Вы мне должны, Всемилостивейшая, - совершено спокойно откликается маршал.

Сомневаться и бояться имеет смысл лишь до того, как решение принято.
После этого не должно быть ни сомнений, ни страха.
Только меры к исполнению этого решения.

- Должна? Я? Тебе? – кажется, ему наконец удалось удивить Босацу-сама. – За что?
- За то, что я буду врать своему младшему.
Бодхисаттва щурится.
- И что же я тебе должна?
- Милосердия, Всемилостивейшая. Милосердия.

Тэмпо затаптывает окурок и смотрит в бездонные темные глаза.
- Пленных не будет.